Неточные совпадения
— Хорошо тебе наговаривать,
родитель, да высмеивать, — как-то застонал Галактион, — да. А я вот и своей-то постылой жизни не рад. Хлопочу,
работаю, тороплюсь куда-то, а все это одна видимость… у самого пусто, вот тут пусто.
— Ломаный я человек,
родитель, — отвечал Артем без запинки. — Ты думаешь, мне это приятно без дела слоняться? Может, я в другой раз и жисти своей не рад…
Поработаю — спина отымается, руки заболят, ноги точно чужие сделаются. Завидно на других глядеть, как добрые люди над работой убиваются.
— Да ведь он и бывал в горе, — заметил Чермаченко. — Это еще при твоем
родителе было, Никон Авдеич. Уж ты извини меня, а родителя-то тоже Палачом звали… Ну, тогда француз нагрубил что-то главному управляющему, его сейчас в гору, на шестидесяти саженях
работал… Я-то ведь все хорошо помню… Ох-хо-хо… всячины бывало…
Я жил в Москве у моих
родителей. Они нанимали дачу около Калужской заставы, против Нескучного. Я готовился в университет, но
работал очень мало и не торопясь.
— Стой, подожди. Я тогда тоже
родителя схоронил, а матушка моя пряники, значит, пекла, на Анкудима
работали, тем и кормились. Житье у нас было плохое. Ну, тоже заимка за лесом была, хлебушка сеяли, да после отца-то всё порешили, потому я тоже закурил, братец ты мой. От матери деньги побоями вымогал…
Это был жалкий обломок, какая-то кучка случайных существований. Землей выселковцы не занимались. «
Родитель», как уже сказано, был кровельщик, один из домовладельцев портняжил, другой — шил сапоги, большинство отдавали «дачи» под летние помещения или содержали нахлебников-студентов, находясь, таким образом, в зависимости от чужих, «пришлых» людей; некоторые
работали на ближней фабрике. Было и несколько темных субъектов — более или менее предосудительных профессий.
Ежели я получаю много денег и получаю… не скрываю того… несколько грубо и с насилием, то мне дают их за мое докторское провидение, за то, что я… когда вы там… я не знаю что… в лавке ли у
родителей торговали или в крепостной усадьбе с деревенскими мальчишками играли в бабки, я в это время учился,
работал!..
Давеча
родитель проповедь мне читал, всё упрекает, что мало я
работаю, разоряемся мы, плачется.
В Петербурге Ихменевы встретили Ивана Петровича: он страстно влюбился в Наташу, она в него, они объяснились между собою и с
родителями, получили радостное согласие и совет — подождать годик, пока Иван Петрович
заработает себе что-нибудь побольше теперешнего.
— Не можем, Патап Максимыч; совсем злые люди нас обездолили; надо будет с годок в людях
поработать, — отвечал Алексей. —
Родители и меньшого брата к ложкарям посылают; знатно режет ложки; всякую, какую хошь, и касатую, и тонкую, и бо́скую, и межеумок, и крестовую режет. К пальме даже приучен — вот как бы хозяин ему такой достался, чтобы пальму точить…
Обычай «крутить свадьбу уходом» исстари за Волгой ведется, а держится больше оттого, что в тамошнем крестьянском быту каждая девка, живучи у
родителей, несет долю нерадостную. Девкой в семье дорожат как даровою работницей и замуж «честью» ее отдают неохотно. Надо, говорят, девке родительскую хлеб-соль отработать;
заработаешь — иди куда хочешь. А срок дочерних заработков длинен: до тридцати лет и больше она повинна у отца с матерью в работницах жить.
В Сибири Колышкин
работал умно, неустанно и откладывал из трудовых денег копейку на черный день. Но не мимо пословица молвится: «От трудов праведных не наживешь палат каменных»… Свековать бы в денно-нощных трудах Сергею Андреичу, если б нежданно-негаданно не повернула его судьба на иной путь. Вспомнили про сынка
родители, за гробом его вспомнили.
— Когда я еще находился в бедности, а в родительском дому отцовские достатки порасстроились от поджога токарни, а потом клеть у нас подломали, а после того поскорости воры и лошадей свели, я в ту пору слыл первым, самым лучшим токарем в нашей стороне; меня
родитель и послал на сторону, чтобы кое-что
заработать для поправки семейных наших дел.
— Не то еще тебе будет! — продолжает
родитель. — Если никто не желает заняться твоим воспитанием, то, так и быть, начну я… У меня, брат, не будешь шалить да плакать за обедом! Болван! Дело нужно делать! Понимаешь? Дело делать! Отец твой
работает и ты
работай! Никто не должен даром есть хлеба! Нужно быть человеком! Че-ло-ве-ком!
Подснежников. Вспомните, что ждет отца вашего в старости… он и теперь едва может
работать… хорошая дочь должна жертвовать всем для счастья своих
родителей.
— Скажи, товарищ Броннер. Тут на заводе
работал одно время в закройной передов твой родной брат Арон Броннер. Он со своими родителями-торговцами не порвал, как ты, жил на их иждивении. Ты его рекомендовала в комсомол. И сама же ты мне тогда говорила, что этот твой брат — пятно на твоей революционной совести, что он — совершенно чуждый элемент. Ты его помимо биржи устроила на завод, пыталась протащить в комсомол, — и все это только с тою целью, чтоб ему попасть в вуз.
Детский ум ее стал рано
работать над выяснением ее положения в княжеском доме и своих отношений к
родителям.
У нее в голове сложился простой вывод, что
родители ее — не малолетки и что они без сомнения знают и понимают, как молодая девушка может получать деньги более того, что она может
заработать.
Да, таков более или менее конец этих обыкновенных историй, а их начало в той семейной и родственной жадности, в той деревенской глупости и безрасчетливости, с которой сами
родители не дают детям окрепнуть на ногах и созреть в силах до способности принести семье в свое время действительную помощь, которая бы стала полезнее узелочков сахару и кофе, истощающих средства девочки, когда она еще еле-еле начинает
зарабатывать на кусок хлеба.